Утро новой эры - Страница 80

К тому же дни еще оставались темными, а низкие температуры заставляли людей не бродить по улицам без необходимости.

Озираясь, она миновала главную площадь, где перед горсоветом стояли кособокие скульптуры из льда, огромная елка и горка. Может, это и пир во время чумы, но в Новый год она видела у людей на лицах настоящую радость. Правда, фейерверки могли оживить у многих в памяти нехорошее, поэтому их пускали немного.

Только в здании клуба горели огни. Там собралось человек пятьсот, и шла постановка — Шекспир. Самодеятельность старалась вовсю. До этого уже ставили Булгакова и Мольера. Им повезло, что в убежище с ними оказался неплохой театральный режиссер.

Еще за неделю до репетиций ей предлагали играть Офелию, но она отказалась. Ей никогда не нравился типаж Гамлета, да и Ромео тоже. Скорее уж весельчака Меркуцио.

По будним дням на большом экране крутили жизнеутверждающие фильмы. Все это поощрялось, лишь бы люди собирались вместе.

Это было еще до оттепелей, до страшных эпидемий гриппа, который занесли пришлые. Тогда, несмотря на все лекарства, переболел каждый второй, а пять человек умерли.

Кладбища в городе пока не было, и тела до окончания зимы сначала было решено сжигать в котельной. Но Отец Михаил воспротивился, сказал, что огненное погребение не по православным канонам. Под конец пригрозил снять с себя сан, и тогда майор сдался. До эпидемии умерли всего двое, поэтому верующим пошли навстречу. Земля еще не оттаяла, а старое кладбище приняло первых мертвецов новой эры, года первого после Катастрофы.

Уже у самой границы населенной зоны Настя наткнулась на патруль, но сразу спряталась за штабелем бревен, и лучи фонарей, а за ними и трое перебрасывающихся матерками мужиков прошли мимо. Не хватало еще попасться.

Низко надвинув капюшон пуховика и затянув потуже закрывавший лицо шарф, она вышла из укрытия и огляделась. Никто не помешал ей пересечь черту города. Никакой стены тогда не было в помине.

Когда это случилось, решение было принято мгновенно, и никакие аргументы против ее не волновали. Она не подумала, что Тогучин достаточно большой город, чтоб обойти его в одиночку в поисках двоих пропавших людей. И о том, что уцелевшие жители соседнего города опасны. Наверно, женщины и не должны поступать рационально.

Первым делом она побежала к Олегу Колесникову, старшему над поисковыми группами. Здоровенный детина попытался успокоить ее, налил чаю, неуклюже хлопал по плечу. Говорил, что раз связь с ними пропала всего два дня назад, это в пределах нормы. Что с радиосвязью то и дело бывают проблемы. Мол, не беспокойтесь, вернутся. А не приедут, еще через пару дней начнутся поиски.

«Какие двое суток, когда дорога каждая минута?»

Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной, чтоб даже голос не дрожал. Иначе догадаются и запрут в карцер. Люди-то поисковики хорошие и не позволят пропасть девушке своего товарища, а о ее характере он мог им рассказывать.

Шоссе в то время еще не было расчищено от машин, и она шла среди снежных бугров. Что у них там внутри? Вдоль дороги, тянулись столбы линии электропередач, оборванные провода качались на ветру, как чудовищные лианы. А ветер крепчал.

Она не успела отойди далеко, когда с неба начали падать первые снежинки. Ей бы повернуть назад, она ведь хорошо знала про капризы погоды. Настя остановилась, но только чтоб поправить крепление; снегоступы оказались неудобными штуками.

На какое-то мгновение выглянуло солнце, но его попытки дать земле хоть немного света свела на нет плотная, словно молоко, вьюга.

Страшно было. То, что она задумала, было безумием. Ей ведь угрожала не только непогода и не только люди: за тот месяц несколько человек пострадали от нападений волков. Хищников регулярно отстреливали и в окрестностях города не видели давно, но Антон рассказывал ей про их миграцию. Лишенные привычной пищи, властелины пищевой цепочки покидали леса и теперь конкурировали с собаками в городах и вокруг них.

Ружья она не нашла, но в комнате Антона взяла его старый ПМ. Сжала рукоятку в ладони, как будто хотела ощутить тепло его руки — и почувствовала, хотя последний раз он брал его в руки три дня назад, чтоб почистить. Еще она прихватила его нож в ножнах из крокодиловой кожи — в вылазки Антон брал более практичный швейцарский, а этот держал как сувенир. И Настя, если быть честным, взяла его не для обороны, а как оберег. Любая вещь, которой касался он, была ей дорога. Копеечная плюшевая собачка, про которую Антон сказал, что она похожа на ту, которая была у него до армии, значила для Насти не меньше, чем серьги с бриллиантами, которые он привез из последнего рейда в Новосибирск.

Скупые огни Подгорного еще были видны вдали, но с каждым шагом слабели. Вскоре солнце тоже скрылось, и быстро начала падать видимость. Скоро она почувствовала себя ежиком в тумане, только этот туман кусался и колол глаза. Скорость ветра была огромной. Через полчаса она поняла, что переоценила свою подготовку.

«Каких-то десять километров». До войны она ходила в походы и зимой, и это расстояние ее не испугало. Но то, что казалось легким на карте, вылилось в изматывающий марафон.

Только когда стена бурана окончательно скрыла от нее последние ориентиры, Настя поняла, что это была не лучшая идея. Буря ревела как раненный зверь, и от бессилия хотелось самой завыть так же. Ей казалось, что она прошла от силы пять километров, а ноги уже отнимались, казались тяжелыми как гири. Галогенный фонарь в руке разгонял темноту от силы на двадцать метров. И все же она выжать из себя еще двадцать минут ходьбы, прежде чем сделала передышку. Сердце бешено колотилось. На последнем медосмотре у нее определили сильную тахикардию.