Утро новой эры - Страница 51

Это был его девятый месяц в новом мире, он уже многому успел научиться и многое узнал. Например — чтобы жить, иногда приходится убивать, и не только животных. Для того, кто видел темную сторону жизни, эта фраза — трюизм.

Тем, кто дожил до девятого месяца теряющей силу зимы, нетрудно было добывать пищу. Вокруг было много мяса, только руку протяни. Александр знал, что многие из людей так и делали. Что проще — срезать мясо с лежащего трупа? Вот только легкий путь на самом деле был тупиковым, даже с точки зрения гигиены.

Как большинство хищников, он предпочитал насыщать утробу свежей убоиной. Поэтому не мог позволить себе расслабиться и помногу часов в день проводил в пути.

Александр шел очень скоро, легкой пружинистой походкой; иногда быстрым шагом, иногда короткими перебежками. Как обычно, его взгляд высматривал в окружающей пустыне не только опасность, но и возможную добычу.

Как только он стал питаться чуть лучше, восстановились потерянные килограммы, болезненная одутловатость исчезла. Он был теперь, пожалуй, даже посильнее и поздоровее, чем раньше. От долгих переходов мышцы окрепли. Кожа на открытых участках загорела до цвета бронзы. Борода не могла скрыть изменений с его лицом и внутренних изменений. В его походке, взгляде и во всем облике появилось что-то волчье. Саша теперь напоминал героев старых фильмов про апокалипсис — Безумного Макса, Змея из «Побега из Нью-Йорка» в исполнении Курта Рассела и других. Разница была в том, что он не играл «изгоя из пустоши» — он был им. Все эти изменения накапливались постепенно и незаметно, пока по закону перехода количества в качество он не стал другим человеком.

Солнце клонилось к закату, его последние лучи освещали землю уже из-за линии горизонта. Небо на западе было расцвечено всеми оттенками красного. Великолепное зрелище, которым некому было любоваться.

Длинные тени ложились на землю. Закат быстро догорал. Для человека это был сигнал, что пора искать пристанище на ночь.

В низинах еще лежал черный снег, плотный и твердый, как камень. Но там, где солнце хорошо прогревало, он таял и обнажал останки тех, кому зима даровала покой и забвение. Взору идущего открывались братские могилы под открытым небом — бескрайнее кладбище без крестов и надгробий. Запах этой весны был запахом смерти.

Ручьи, журчавшие то тут то там среди развалин, несли в своих водах тлен.

Мертвые были повсюду, но некому было горевать об их участи. Людей вокруг не было. Одинокого странника с ружьем было непросто к ним причислить, ведь человек существо социальное. А в жизни идущего не было ни семьи, ни друзей, ничего, что связывало бы его с исчезнувшим миром. Он словно родился здесь, в холодной каменной пустыне, где каждый день это борьба за жизнь.

Надо было очень постараться, чтобы заметить в его глазах блеск разума. Нет, они не были безумными, ведь безумие есть вариант сознания, неприемлемый для большинства; оно может быть по-своему глубоким и многогранным. А в Сашиных глазах теперь нельзя было прочитать ничего, как в заросшем тиной пруду не увидишь своего отражения. Только тень голода иногда проглядывала там.

Есть ему хотелось почти постоянно. Организм настойчиво требовал питательных веществ. Нужна была белковая пища, мясо: для того, чтобы заживлять раны и восстанавливать разрушившиеся клетки, необходим строительный материал, одной энергии недостаточно.

Когда-то он начал охотиться, не имея ни плана, ни нужных навыков. Казалось, эти действия выполнялись не под руководством разума — тот дремал, предоставив возможность руководить древним атавистическим программам, простым и конкретным, как язык «бейсик».

Это оказалось непросто, но легче, чем он ожидал. Проще, чем изучить иностранный язык или осилить «Улисса» Дж. Джойса в оригинале. Похоже, эти невостребованные большинством цивилизованных людей способности — выслеживать, догонять, убивать, разрывать — были заложены в подкорку. Оставалось только разбудить их. Нет, конечно, практика была необходима, но решающую роль играли именно инстинкты.

Каждое утро солнце двигалось навстречу, освещая ему путь. Саше потребовался не один день, чтобы привыкнуть к его невыносимой яркости и сейчас прямые лучи все еще причиняли глазам боль при снятых лыжных очках.

Приходила ночь и небосвод покрывался россыпями светящихся точек. Созвездия смотрели на него из холодной бесконечности — бездна, которая тысячелетиями притягивала людские взгляды, будоража воображение мечтателей. Раньше он восхищался их ледяной красотой и думал о чужих мирах и их обитателях, а теперь принимал как простой фон.

*******

Эта ночь застала Данилова вдали от дома.

Он отклонился далеко на северо-восток и зашел в город со стороны Новоильинского района. Людей он тут не встретил. Многоэтажные новостройки, слегка потрепанные взрывом, стояли покинутыми. Уцелевшие должны были перебраться поближе к земле, потому что жить в неотапливаемых бетонных коробках невозможно.

Возвращаться в Рассвет почти за десять километров не было смысла, дела в городе еще не были закончены.

Он спал, устроив себе гнездо из старых одеял и потертых подушек в комнате, которая когда-то была спальней. Самодельный спальный мешок, сшитый из одеял и непромокаемой ткани, сохранял тепло, костер можно было не разводить.

Комната была залита мягким серебристым сиянием. В лишенное стекол окно был виден краешек огромной луны. Ее сияние в эту ночь полнолуния было так похоже на искусственный свет, что могло бы напомнить о другом времени. Но человек спал, положив под голову грязный кулак, спал без сновидений. Никто не тревожил его. Район новостроек, где незачем было оставаться тем, кто выжил, окутывала абсолютная тишина.