Утро новой эры - Страница 48

И увидел, хоть и не сразу, а приглядываясь до боли в глазах. Солнце было похоже на луну в пасмурный осенний день, свет его едва достигал поверхности, и если бы не обострившаяся светочувствительность, он ничего бы не увидел. Как там у классика: «Луна как бледное пятно сквозь тучи мрачные желтела».

Хотя умом он понимал, что светом сыт не будешь. В чем-то теперь будет даже труднее — не спрячешься так легко от врагов. Но что-то в его душе бурно радовалось, повинуясь инстинкту, который был древнее человеческого рода

А всего через месяц, под Новый Год, он увидел светило во всей красе, на секунду проглянувшее сквозь прореху в пыльном покрове. Он уже и забыл, как оно выглядит.

Прямо над его головой в сером небе, словно в потолке, зияла дыра, и сквозь нее лился свет. Это был только краешек светила, четвертинка, но Данилов дорого заплатил, за то, что смотрел на него слишком долго. Боль пришла не сразу, а через несколько минут. Он отвернулся и быстро заморгал. Сильно же его глаза за это время отвыкли… Вместе с необъяснимой радостью, генетической, заложенной в подкорку и еще глубже, он вдруг почувствовал грусть, потому что знал, что через несколько минут этот люк в черном куполе закроют. Так и случилось. Но он еще долго приглядывался.

А утром с неба начинал валить снег. Белый, настоящий. Не та дрянь, которая шла последние месяцы.

В январе Александр видел солнце четыре раза. Дни все еще было темными, похожими на предрассветные сумерки. Вот только длились эти сумерки до самого вечера, когда их плавно сменяла ночная тьма. Но вскоре и это изменилось. Это подтолкнуло его к изменению образа жизни. Данилов полностью перешел с собирательства на охоту. Он убивал всех, кто был меньше его по размерам. С людьми Саша старался не встречаться. В конце концов, он выучил правила, позволявшие избегать встреч даже там, где плотность населения была довольно высока.

Глава 4. ХИЩНИКИ

С первыми лучами солнца она вышла на охоту. Кругом, насколько хватало взгляда, простиралась пустыня города, бывшего когда-то домом для пятисот семидесяти миллионов человек.

Город, который когда-то назывался Сталинск, теперь походил на Сталинград.

Стесанные взрывом новостройки Ильинки, пятно эпицентра там, где раньше находилась промзона КМК, голая бесприютная равнина на месте Центрального районов и ледяная поверхность застывшей реки, делящей город примерно пополам. Пейзаж, к которому она успела хорошо привыкнуть.

Она могла считаться совершенством в своем роде: черное блестящее оперение, острый изогнутый клюв и глаза, способные улавливать мельчайшие детали с высоты нескольких сотен метров. Она принадлежала к лучшим, тем немногим, кто уцелел. И пусть их было мало, это были самые приспособленные особи, которые и дадут жизнь новым поколениям.

Новый мир стал раем для ее сородичей, их немногочисленное племя вступало в эпоху благоденствия. Катастрофа подарила им неисчерпаемое количество еды, и только холод до поры до времени мешал их триумфу. Впрочем, он не будет вечным.

За этим пиршественным столом они будут не одни: есть еще собаки, волки, лисы и даже поредевшее крысиное племя. Но и это не все. Еще до того, как набирающие яркость солнечные лучи иссушат мертвую плоть, она станет поживой для других, неразличимых для глаза пожирателей трупов — бактерий. Равных им в искусстве выживания было не найти. Отдельные могли существовать в открытом космосе и на Марсе, поэтому холод Зимы не был для них экстремальным. Возвращенные к жизни первой оттепелью, эти организмы не дадут останкам людей и животных превратиться в мумии. Рано или поздно морозная «ядерная весна» сменится летним зноем, и тогда они с удвоенной силой примутся за работу. Неутомимые и ненасытные, они будут расщеплять и переваривать мертвую биомассу, размножаясь в ней до тех пор, пока не закончится питательная среда. После них останутся лишь кости, но и те спустя ничтожное по геологическим меркам время рассыплются пылью, которую ветер поднимет в небо и развеет по всему Северному полушарию. Ураганы и смерчи, хоть и заметно ослабевшие по сравнению с первыми месяцами после затмения, по-прежнему царили на всей территории Евразии и Северной Америки.

Иногда они будут смешивать эту погребальную пыль с другими невидимыми частицами, все еще витающими в нижних слоях атмосферы. Именно теми, что вознеслись к небу в дни великих пожаров и превратили день в ночь, а лето — в Зиму. Пепел к пеплу, прах к праху, как говорили люди.

С высоты птичьего полета городские кварталы напоминали хорошо распаханное поле.

Вокруг бывшего металлургического комбината было мало заслуживающего внимания — до самого проспекта Строителей тянулось идеально ровное поле лунного шлака. Покрывавший его снег уже растаял и превратился в лужицы, ручьи и целые прудики грязной воды, пить которую пока не стоило. Об этом свидетельствовали неподвижные комочки шерсти, разбросанные там и сям по берегу. Они погибли совсем недавно, но в пищу не годились — ворона уже понимала, что такое радиация.

Чуть дальше на юг, рядом с вокзалом, от которого лучами расходились проспекты Курако, Металлургов и Бардина, стены домов поднимались выше, и в этих сумрачных руинах было проще разглядеть архитектурный ансамбль центра города.

Восточнее блестела под скупыми лучами оживающего солнца ледяная поверхность неподвижной реки Томь. Рассекавшая город надвое водная артерия еще была покрыта коростой грязного льда, но крепким он был только на середине. У берегов в нем то тут, то там мелькали промоины, чуть более светлые на фоне остального льда. Скоро он покроется трещинами, и течение плавно понесет дробящиеся льдины на север.